Аст Ахэ

Это всего лишь мой маленький бред -
Капельки крови на горьких губах,
Вздох и выкрик: "Тебя больше нет!"
Пустота на душе и в глазах.

Это бред, мой маленький бред
Я лелею его в снах и мечтах,
И кроваво очерченный след -
Говорящий, что жизнь - это страх.

Это всего лишь мой маленький бред
Уходящий в ничто и во тьму,
Проклятый и позабытый Обет -
Я тихо ломала себя и Судьбу.

Это бред, мой маленький бред -
Возвращаться, чтоб вновь умереть
Вздох и выкрик - Тебя. Больше. Нет.
Сломанным крыльям уже не взлететь...

Это всего лишь мой маленький бред -
Сердце не бьётся - в душе пустота
Вечность за гранью - исполнен завет,
На небе, сверкнув, вновь зажжётся Звезда.

Это всего лишь мой маленький бред -
Мне не нужно теперь воскресать,
Вновь только путь - через тысячи лет,
И, улыбнувшись, опять умирать...

Добавлено (27.01.2009, 09:42)
---------------------------------------------
Ой, у меня уже собственная тема? Спасибо) Тогда я немного добавлю к сиротливому стихотворению)

Добавлено (27.01.2009, 09:44)
---------------------------------------------
Сказка о Девочке и Чёрном Страннике Миров.

-Это ведь так просто - забудь. Так просто – закрой глаза и скажи себе: «Я другая». Так просто – убей себя.
Она молчала и невесело болтала ножками, сидя на карнизе высоко этажного дома. Ветер весело играл с её волосами, бросая их в лицо девочке, но малютка упорно отбрасывала их, и её недетские, взрослые глаза смотрели вниз, на расстилающийся перед нею огромный шумный город - мир.
«Мир – в твоих ладонях, смотри!»
Она протянула ладошки к миру, смотря большими изумлёнными зелёными глазами. Он пугал её – такой огромный, неизвестный, такой волшебный и полный чудес!
-Красиво, правда, Маленькая? – раздался рядом тихий голос. Девочка вздрогнула и едва не соскользнула с карниза, вовремя уцепившись пальчиками за бетон.
-Да не бойся ты меня, я не такой уж и страшный, - раздались слова над ухом. Тонкие длинные пальцы схватил девочку за руки и втащили на крышу.
-Кто ты? – удивилась она, с интересом и детским любопытством разглядывая собеседника. Большие глаза светились на бледном, остром лице. Тонкие бескровные губы в печальной улыбке, чёрные одежды…
-Неважно кто я, - ответил он, усаживая девочку рядом с собой. – Важно кто ты.
…Она приходила на крышу каждый вечер. Они вместе смотрели на закат и каждый раз солнце умирало у них на глазах, чтобы потом неожиданно возродиться.
-Как феникс, - шептал её собеседник.
Вместе они протягивали к миру ладони и радостно смеялись, ощущая свободу. Вместе вдыхали Ветер, приносивший им далёкие запахи лугов и лесов – он ведь только ради них хранил эти воспоминания; шумный и пыльный город никогда не просил Ветер приносить ему прошлое. Ветер садился рядом с ними и рассказывал сказки девочке, каждый день – новые. Она радостно смеялась, а порою – плакала, от счастья.
Всю ночь они были вместе. Сидели, болтали ногами, смотрели на звёзды. Такие далёкие, а кажется, протяни ладонь – и вот она, звёздочка, на твоей ладони, такая маленькая, живая, хрупкая. Однажды Странник – так девочка называла своего печального друга – принёс ей настоящую звезду, на ладонях. Девочка долго смотрела на неё огромными от удивления глазами: она никогда не видела звезду так близко. Странник протянул ей ладони, улыбаясь открыто, как ребёнок, когда он делится своими мечтами с лучшим другом.
Девочка осторожно коснулась Звезды кончиками пальцев. Она почувствовала леденящее пламя и обжигающий холод и отдёрнула руку. Странник поспешно наклонился к ней и заботливо спросил:
-Тебе больно, Маленькая?
-Нет, - солгала первый раз в своей недолгой жизни девочка. Она не хотела, чтобы Страннику тоже было больно – как-то он сказал ей: «Твоя боль – моя боль». Они, как две половинки одного целого, одной души, чувствовали боль друг друга. Они всё переживали вместе: радость и печаль, боль и счастье, горе и отраду.
Она любила его, как ребёнок, ещё не понимая – что любит.
– Нет, - солгала она ради него.
-Но я вижу в твоих глазах боль, - со страданием в голосе произнёс тихо Странник. – Я зря принёс Звезду, я причинил тебе боль…
-Что ты! – закричала девочка. Капельки – слёзы – маленькими ручейками сбегали по лицу. – Подожди, она же так прекрасна, наша звезда!
Странник обернулся и улыбнулся.
-Не плачь, моя Маленькая. Я отнесу её обратно – на небо, и она будет сиять только для тебя. Если попадёшь в беду, звезда приведёт тебя ко мне, в мой мир, хорошо? – тихо говорил Странник, ласково взяв девочку за подбородок. Они так и стояли: высокая фигура странника, склонившаяся к маленькой хрупкой детской фигурке, преданно смотрящей ему в глаза.
-Да, - кивнула девочка, не смея отвести глаз. Странник улыбнулся, как всегда печально, и робко поцеловал девочку в щёку. Она радостно рассмеялась и счастливо прильнула к своему милому Страннику.
Он ушёл. А девочка ещё долго смотрела ему вслед, как Ветер радостно и преданно шёл за Странником и играл с его плащом, создавая из складок ткани крылья. Улыбаясь сама себе, она смотрела на звёзды. Внезапно на небе полыхнула искра – девочку вскрикнула и быстро поднялась на ноги. Высоко, на небесном куполе, где были рассыпаны сверкающие бисеринки – звёзды, сверкала одна-единственная Звезда – её звезда. Её свет был непохож на холодный свет остальных звёзд. Она – сияла. Она – звала, манила за собою. Девочка хотела тут же идти за ней, на свет, но, вспомнив слова Странника, остановилась, продолжая любоваться Звездой.
На следующий вечер она как всегда, не торопясь, поднялась по шаткой лестнице на самый верх здания. Шершавый бетон, узнав её тихие шаги, радостно серебрился в лучах солнца. Он больше не был тем бездушным серым веществом, твёрдым и грубым, теперь у него была душа.
Что-то было нет так. Тревога витала в воздухе, девочка чувствовала её. Она услышала, как стонет Ветер, и тихим, дрожащим голосом позвала:
-Что случилось, Ветер?
Он не ответил. Лишь коснулся губ девочки. Она почувствовала солоноватый привкус во рту – капельки крови на губах. Глаза – большие от ужаса – устремились на небо. Звезда печально сияла на лазурном холсте неба. Но не так, как на сверкала всегда – тускло, безжизненно, умирая…
-Он ушёл, - раздался голос позади. Девочка не обернулась. – Теперь я твой ангел-хранитель. Ты слышишь меня, девочка?
…Странник научил её видеть то, что не видно обыкновенным людям: она могла не оборачиваясь видеть лицо, знать характер и сущность человека. Могла заглянув ему в глаза прочитать его мысли, умела своей улыбкой пробуждать в людях лучшее. Всем детям дан этот дар, но многие его забывают, а Странник – не позволил.
Она видела его, того, кто назвал себя «ангелом-хранителем». Он был не так высок, как Странник, за спиной у него были белые крылья, почему-то казавшиеся игрушечными. Глаза – голубые, как небо. Но в них не было той печали, так любимой девочкой, того живого воображения, той любви.
-Уходи, - тихо, но отчётливо прошептала девочка. – Странник придёт, он не бросит меня.
Ангел, изумлённый недетскими глазами девочки – серьёзными, нахмуренными, полными сознания – опешил. Он подошёл к девочке, присел на корточки и обнял за плечи.
-Его нет, он не придёт, - как можно мягче сказал он. – Он просил меня позаботиться о тебе.
Глаза девочку сощурились, она резко оттолкнула ангела и белокрылый упал, смотря расширенными от изумления глазами на взрослого ребёнка.
-Ты лжёшь! – закричала она, слезы предательски бежали по лицу. – Странник бессмертен, пока он живёт в моём сердце!
Ангел не пытался подняться. Лишь продолжал смотреть на девочку – в изумлении, непонимании, восхищении.
-Он подари мне звезду – нашу звезду, - прошептала девочка. Ветер ласково гладил её волосы, желая утешить, и шептал на ухо: «Идём, идём вместе!»
…И она ушла, рука об руку с Ветром, весело смеющимся от приближения долгожданной встречи со Странником. Она шла на свет Звезды, которая неизменно звала за собой. Шагнула – ангел не успел её поймать за руку – и сорвалась с крыши.
-Я иду к тебе, Странник, - шептала она губами, на которых застыли капельки крови. Глаза были полузакрыты, но из-под пушистых ресниц блестели зеленые льдинки, растопленные светом Звезды. Руки раскинуты, белое платьице разметалось по траве. Она вздохнула последний раз – ветер принёс ей аромат лугом и леса - и закрыла глаза.

Добавлено (27.01.2009, 09:45)
---------------------------------------------
Сказка о Волке-Одиночке.
Эпиграф.
Я не знаю, о чём рассказать тебе сказку – ты же знаешь, они всегда выходят у меня грустными. А я не люблю, когда на твоих щеках застывают алмазные солёные капельки – мне почему-то тоже хочется заплакать, горько и безутешно – как маленький ребёнок, которому сказали, что его придуманного друга – не существует. Но я расскажу – и конец вновь будет печальным. Но он будет и светло-добрым, как и прежде, и воспоминания об ушедшем прошлом снова вернутся, осторожно заглянуть тебе в глаза, коснуться ледяными пальцами висков – и ты уснёшь на последних строках моей страшной повести – потому что так надо, потому что я так хочу.

О Волке.
Зверь. Он чувствовал запах крови – явственный, одурманивающий, сводящий с ума. Сейчас он был Зверем, и в этом облике он был опасен вдвойне – не только для людей, но и для самого себя. Он стоял – один – а мимо спешили люди по свим делам, иногда врезаясь в него плечом или сумкой – ворча на него и ругаясь за место извинения - и наталкиваясь на ледяной обжигающий нечеловеческий взгляд.
Он еле сдерживался, чтобы не принять облик, свой истинный облик – без этих фальшивых масок. Он знал, что сбросив с себя всю грязь этого мира вместе с бренным телом, он станет Свободным – но вместе и с этой упоительной свободой придёт ещё большая боль.
Ледяная статуя – красивая, но всё же статуя. Не один мускул не дрогнет – уж не мёртв ли? Так пусты его глаза, а снег не тает на щеках, на ресницах звёздными искрами застывают льдинки. Неестественно-ровный взгляд. Он не-здесь.
Бежать. Лёд треснул, пробежала изогнутая освободительная кривая линия, разрывая белый плен – и в глазах человека-зверя отразилась агония. Они вспыхнули двумя обжигающими голубыми льдинками, и он сорвался с места. Слишком быстрый для людей, неуловимый – мчится наравне с ветром. Уже Волк, уже Свободный.
Он не сразу понял, как оказался на кладбище. В его серебристой шерсти замерли капельки льда, грудь вздымалась и опускалась – и звенели колокольчики в тишине застывшего воздуха. Безумный взгляд, хриплое дыхание. Помедлил, огляделся – никого. Значит, можно не спешить менять облик…Так странно – боятся быть Свободным. Наверное, из-за того, что все вокруг скованы цепями – и не могут порвать их как сделал он.
Он медленно шёл вдоль ряда могил, иногда останавливаясь и принюхиваясь к еле ощутимым запахам. Мимо проплывали неспешно резные кресты из почерневшего металла, увенчанные снежными коронами, укрытые одеялом зимы холмики, голые мёртвые деревья.
Красиво. Он думал о том, почему люди боятся подобных мест – это же Память. Как от Неё можно бежать, стараться не видеть её? Никого. Он обернулся, шумно вдохнул воздух – ничего, только запах Свободы, его любимый запах. Здесь всё другое. Пропитанное чем-то древним, дорогим сердцу. А ещё здесь не было людей – живых – и это очень нравилось Волку; он перешёл с шага на бодрую рысь. Снег пружинил под ногами, приятно хрупал, едва подушечки лап касались его – а снежинки-хлопья падали на нос, и Волк вздрагивал каждый раз. Он радовался как щенок своей Свободе - ловил ртом падающие звёзды, угрожающе клацая зубами, прыгал, утопая по грудь в сугробах, рычал, громко чихал – когда снег забивался в нос – и бежал, бежал, бежал…

Отдалённый звонок будильника вернул его из грёз в реальность. Волк сел в постели скинул приторно-тёплое одеяло. Он не помнил, как вернулся домой вчера – ночь играла с ним в прятки, он искал свои следы, чтобы вернуться, но ветер замёл их снегом. А потом – было всё и ничего…
Человеческий облик. Сковывает цепями обыденности, заставляет прятать свою истинную сущность. Волк глянул в зеркало – всё то же лицо. Бледное, в обрамлении тёмных волос. Брови, иронично презрительно изогнутые, прищуренные неестественно-голубые глаза в обрамлении пушистых ресниц. А взгляд – волчий. Отвернулся, прошёл босыми ногами по холодному полу – приятно. Снова одно и тоже – людские жизни однообразные и неинтересны. В чём смысл вечной гонки? Зачем – бежать за кем-то, если есть Ты – сам хозяин свой Судьбы? Он не понимал и не хотел понимать – гордый упрямец, но это его устраивало. Он никогда не станет человеком. Его стезя – облик зверя, а душа…
Душа. Какая она? Он никогда не признавался себе, что Он Настоящий – кто-то другой, снявший маску презрения к окружающим, сбросивший шкуру зверя, вместо волчьего оскала и клыков в крови – улыбка, нежная, открытая, свободная…Неужели этот мир так губит души людей? А его душа – осталась ли неизменной?
Он закурил – привычка ли, или просто необходимость хоть как-то привести мысли в порядок; дым оплетал его запястья словно наручники.
И тут оковы.
Быстро оделся, засунул голову под струю ледяной воды – и отряхнулся по-волчьи, забрызгав всё вокруг. Усмехнулся, бросил последний взгляд на его одинокую обитель и вышел, по привычке захлопнув дверь…
…Он давно мечтал об этом дне. Дне Свободы, дне, когда он будет безумно хохотать над глупцами, осознавая всю свою силу, ощущая, как она струится по разорванным венам рук. Выбора не было – жизни в этом мире он не представлял. Волк в стаде безвольных серых людей, которые его сторонились, боялись и ненавидели. Он готов был выть от одиночества, если бы однажды в голову не закралась мысль:
-Меня ничего не держит – здесь. Ни любви, ни семьи, ничего. Только я и мои Цепи – и я их разорву.
Он хотел уйти громко и ярко – чтобы потом газетные заголовки разрывались, хрипя наперебой, о его сумасшедшем триумфе, для него – победа, для окружающих – глупый поступок безумца. На бедре, поверх длинного чёрного плаща, в ножках покоился узкий длинный меч – он доверял стали и собственной силе больше, чем горячей пуле или перочинному ножу, скользящему вдоль вен причудливой алой линией.
Вновь стоял посреди толпы – серый поток обтекал его, каждый бросал на него взгляд, думая, что странный высокий юноша не видит их. Он поднял глаза на кого-то – ударил открыто и страшно, человек отшатнулся, и, с ужасом смотря в глаза Зверю, ринулся прочь. Остальные же поспешно расступились – вокруг Волка образовался идеальный круг.
-Он ненормальный, по глазам видно… - твердили они, подхватывая каждый одну и ту же фразу и как эхо искажая.
Он обнажил меч, сталь холодила ему горло. Страха не было – было предчувствие чего-то светлого, радостного. Внезапный крик отсрочил его Уход:
-Самоубийца! Что тебе не живётся как человеку?!
Волк замер. Рука не дрогнула – лишь неестественно медленно опустилась, остриё клинка коснулось снега на земле. Он повернул голову в сторону крикнувшего – какой-то мужчина – как все, в глазах пустота, в мыслях – суета, не-помнящий себя, заставивший забыть себя, он мёртв.
-Потому что я – не человек, - голос Волка больше был похож на рычание. Зазвенела сталь – меч упал из разжатой руки на лёд. Кто-то закричал, крик подхватило эхо толпы, но зверь не слышал – для него люди перестали существовать. Вместо высокого худого юноши стоял огромный волк, шелковистая серебряная шерсть его была украшена падающими звёздными льдинками, а глаза – льдинки смотрели с человеческой жесткостью.
Устал. Сдерживаться. Вы сами меня создали, но уничтожить не сможете – творение сильнее создателя.
И он прыгнул, белоснежные клыки впились в незащищённое горло, разорвали артерии – и кровь заполнила его пасть. Он упивался ею как истинный жестокий охотник. А после – под крики агонии, ужаса и страха – он вновь совершал страшный прыжок смерти, прижимал людей к земле, и рвал клыками плоть снова и снова.
Он очнулся лишь когда уже стемнело. Удивился – ежё здесь, в этом проклятом Богами мире? Луна выглянула из-за тучи – ради него, и он завыл, даря своей покровительнице песню тоски и боли.
-Возьми мою душу, подари мне свободу,
Эта кровь на губах – как жестокая плата
Я боролся и жил– но людей слишком много,
И лучше умру, мне не жить с ядом страха.

Он плакал – искренне, как мог – из волчьего горла вырывались стоны и хрипы. И выл – громко, никого не опасаясь – вокруг были люди – мёртвые.
И ему ответили. Он смолк в изумлении, услышал чужой голос и чужую песню:
-Но ведь ты не один, ты искал слишком долго
Ты уже позабыл, что такое Свобода –
Твоё сердце пусть бьётся, как бьётся моё –
Двум волкам-одиночкам теплее вдвоём.

Обернулся – резко, по привычке угрожающе зарычал. Но, увидев искреннюю улыбку, замер в нерешительности. Волчица. Такая же, как он – одиночка. И – живая, настоящая, не-забывшая, сохранившая, из его стаи. Подошла к нему на мягких лапах – изящная, хрупкая, он смог бы, хотел бы защитить её от ветров и жёсткого снега, от мира и от людей…
Лизнула его в нос – Волк выдохнул облачко пара, всё ещё не веря глазам.
-Ты звал – и я пришла. Долго де ждать мне пришлось – я всегда была рядом, я всегда шла по твоему следу.
-Но почему я не встретил тебя раньше? – Волк не мог отвести глаз – неужели опять горькая усмешка судьбы?
-Потому что не звал, - Волчица прыгнула в сторону, маня его за собой. И он пошёл.
Они мчались с ветром наравне, их шерсть сверкала в свете луны, отражаясь в льдинках. Он были свободны, они упивались этим счастьем, этим чувством, которые люди предпочли забыть – почти летели, почти забыли этот мир.
Он узнал это место – кладбище. Замер, втянул ноздрями воздух – приятный, щекочущий ноздри. Запах Смерти. Запах Свободы. Тишина приняла его приветливо. Но теперь одиночество было на двоих. И они вместе резвились в снегу, ласково кусая друг друга, он вновь и вновь опрокидывал волчицу в снег, прижимая её к земле своей сильною грудью – она нежно лизала его в нос и улыбалась – искренне и невинно.
Это и есть счастье. Вдвоем теплее – вдвоём нескончаемое тепло разливается по венам, оттаивает сердце из льда, и пробуждается странное чувств – позабытое из-за людей, убитое им самим.
Волчица потёрлась мордочкой о его шею, прижала уши игриво – он улыбнулся, обнял её – теперь вместе. И никто и ничто не сможет забрать у них Свободу…
Раздался выстрел, после – второй. Волк на мгновение понял – ему страшно, холодок пробежал по спине. Страшно – за неё. Резко обернулся, подобрался к прыжку – но услышал голос:
-Не надо…Я буду ждать тебя…
Как в страшном сне – он увидел два алых пятна, расползающихся на её груди. Капельки крови застывали льдом в её чёрной шелковой шерсти – почти незаметные, но страшные, как предвестие Смерти. Он жадно ловил её запах – запах весны, которую он так долго ждал, запах леса, знакомый ему из снов, свой собственный запах…Она медленно опустилась на землю – не отводя полузакрытых глаз. Льдинки – оттаяли, и слёзы-алмазы скатываются по щекам.
Он не двигался – не мог. Только смотрел, как медленно закрываются её дрожащие веки – она не хочет расставаться так скоро, но сил бороться уже нет. Волчица смотрит на него последний раз – алая слеза скатывается по щеке, сбегает по груди, падает в снег. Он ловит её взглядом.
А после – была агония его души. Не было ничего – только холодная слепая месть. Его душа погибла – так он думал, ему нечего было терять. Он бросился на людей, сжимавших не дрогнувшее оружие в руках, ни грохот выстрелов, ни отдалённая боль в груди и боку не остановили его. Он был сама Смерть – беспощадная и неразборчивая.
…Он лёг рядом с ней – его тепла хватит для неё, он отогреет её – ничего, что снег уже не тает на носу Волчицы, что на ресницах свинцовой тяжестью лежат холмики снега. Он закрыл её от мира, от людей – ото всех. Волчья кровь пахла терпко, смешивались капли – душа к душе. Он в последний раз набрал в лёгкие морозный воздух, отдавая ей всё своё тепло – и уснул.
Ему так нравилось кладбище – здесь не было людей – живых.
Волк и Волчица – уходили по звёздной дороге, улыбаясь Луне, даря ей свою песню – лишь чернели далеко внизу, среди готических крестов и занесённых могил два волчьих тела, обнявшихся в смертельном сне – и люди. Мёртвые люди.

Добавлено (27.01.2009, 09:46)
---------------------------------------------
О Людских Благодетелях.

Я увидела его - хрупкого, окровавленного, со сломанными крыльями - и сердце сжалось от боли и сострадания.
Но Обыденность зовет, и Безразличие, накинув на шею верёвку, что душит, не даёт вздохнуть, тихо эгоистично шепчет на ухо:
-На что он тебе? Он - обуза. Ему и так не выжить в этом мире, его крылья сломлены. Брось его, пройди мимо. У тебя полно забот и без этого наивного и ничего не смыслящего в жизни Ангела…
Но так больно…
Его глаза - как две половинки луны, как лазурь неба, как море ночью, смотрят в небо, там его дом, его обитель, его защита, его жизнь - всё это - там. Его грудь учащённо вздымается, а из раны, как из робкого родника в лесу, бьёт кровь. Руки раскинуты, пальцы хаотично сжимают обрывки плаща.
Я замираю, не в силах отвести глаз. Я не могу бросить его, не могу, он бы никогда меня не бросил…
-Стой же, куда? - шипит мне вслед Безразличие.
-Оставь её, - махнула рукой Эгоистичность. - Даже Ложь не сможет остановить эту глупую девочку. Пусть идёт, - пожала плечами она.
Сорваться, стрелой броситься - навстречу. Упасть, разодрав до крови колени о грубый асфальт, но эта боль - ничто, по сравнению с Его болью…
Осторожно подхватить и обнять, прижав к своему сердцу, бьющемуся птицей в клетке.
-У тебя крылья, - одними губами молвил Ангел и с трудом улыбнулся, превозмогая боль. Он протянул руку и коснулся моей щеки, смахнув слезинку.
-У меня нет их, - голос сорвался на шёпот. - А твои…
-Сломлены, я знаю, - Ангел внимательно смотрел мне в глаза, словно ища в них что-то знакомое. - Зачем ты ушла?…Я искал тебя, на небесах, в Аду, в Раю…Я был везде - ветер тихо пел мне, указывая путь - ведь он помнит всё, каждый твой вздох, каждый взмах твоих ресниц…
Он смолк, закрыл глаза. Я увидела, как маленькая небесно-лазоревая капелька прочертила бороздку на его щеке, запятнанной его же кровью.
-Но я же человек, - я опустила взгляд на его рану. Чем же помочь?..
-Меня ничто не спасёт, - ответил на мои мысли Ангел, резко открыв глаза. - Я нашёл тебя. Я так долго искал, что твои крылья - растаяли молочно-белым туманом. Но я нашёл, - голос его звенел в тишине серебристым колокольчиком. - Мне не вернуться на небеса, но это и не нужно мне…Несколько мгновений рядом с тобой - слышать биение твоего маленького крылатого сердечка, ощущать твоё присутствие, слышать твои мысли…
И я поняла. Мне не нужно всё это - всё, что привлекает людей, мне не нужна жизнь, не нужна эта глупая суета, не нужен этот мир! Пусть моё неспокойное сердце остановится, как останавливается однажды механизм часов. Пусть моё дыхание прервётся, и более никогда с губ не сорвётся полупрозрачное облачко пара. Пусть я никогда больше не смогу говорить - мой голос будет отдан в дар вечности.
Я всё это отдам - только не умирай…
Но Ангел лишь улыбался. Только сейчас, сквозь пелену слёз, застилавшую мне глаза, я увидела, как перья - длинные, острые белые перья в плавном танце опускаются на землю.
-Не покидай меня! - голос, сорвавшийся на крик, слёзы, падающие на Его грудь. - Возьми мою жизнь! У меня есть крылья, возьми их - но не тронь Его! - моя молитва взвилась тонкой стрелой в небеса, разрывая нависшие свинцовые тучи.
-Я счастлив, - внезапно прошептал он. - Я умираю счастливым. Знаешь, нам не дано познать счастья, ровно как и не дано знать, что такое любовь. Таков удел Ангелов, Хранителям Счастья людей. Но даже не каждый человек, большинство из них - умирают, тают как свечи, расставленные в строгом порядке у пустующего гроба - так и не узнав, что это такое. А я…всю вечность был Скитальцем. Я искал…Однажды, я спустился сюда, на землю…И тогда, все они - он кивнул на пространство у меня за спиной, - заковали меня в оковы Ненависти и устроили Суд.
Я обернулась. За моей спиной стояли Они - Грехи, которые преследуют каждого в этой жизни
Эгоистичность, с пренебрежительной ухмылкой на губах, смотрела на меня, и лицо её, абсолютно идеальное, некрасивое, без единого изъяна - не выражало ничего, кроме лютой зависти. Её глаза - серые, в них нет индивидуальности…
Пренебрежение, скрестив руки на груди, надменно стояла бок о бок с Безразличием. Обе, словно статуи - серые обитательницы этого мира, что нашли пути к сердцам людей. Обе - не видящие ничего, кроме самих себя.
Холодность, пожалуй, самая страшная из них. Лишь она имела свои черты, свой облик. Она вся была из осколков льда, из разбитых людских сердец. Глаза ей - два тяжелых льдисто-синих осколка, матово светящихся в сумерках. Длинные пальцы, сжимающие скипетр. Этим скипетром она повелевает своими слугами…
Ненависть. Её оковы были самыми ужасными из оков всех остальных, разорвать их было практически невозможно. Взгляд её - холодная сталь. Казалось, она ненавидит весь мир, она ненавидит себя.
Боль. Она - незаменимая часть мира. Лишь в её глазах - понимание. Она печально улыбалась мне и даже некоторая ласка сквозила в её взгляде. Но она была безжалостна. Каждое её действие, каждый шаг, вздох - всё причиняло людям неимоверную муку.

-Это они сломали тебе крылья? - не веря этому, я отвернулась от них и посмотрела в Его бездонные глаза. Они были всё так же ясны, но небо не отражалось в них.
Он не ответил. Я не могла понять, почему на Его губах, с застывшими алыми капельками, замерла улыбка. Улыбка того, кто безмерно счастлив. Того, кто обрёл покой, кто нашёл себя.
За моей спиной раздался леденящий душу голос:
-Да, это сделали мы…
Я не обернулась, не смогла. Взор затуманился, сердце ожгло огнём ненависти.
"Не поддавайся", - раздался голос в глубине моей души. Я взглянула на лицо Ангела, его губы были сомкнуты, но он говорил со мной, его голос звучал в моей душе, в моей голове, в моём сердце…
"Ненависть хочет сковать тебя…"
Я не оборачивалась. Не хотела, не могла. Я знала, помнила - когда и я была Крылатой. Но этот мир сломал мне крылья, сделав такой же, как все. А я не смогла вернуться на небеса…
Но как я этого жаждала. Каждый вечер на несколько мучительно долгих мгновений мой взгляд останавливался на небе - нежном, хранящим покой, там - я видела ваши лица, родные, милый, любимые.
-Ты умираешь, - с усмешкой шептали Грехи, сцепившись руками в не разрываемую цепь вокруг нас. Я, испугавшись, что они могут причинить вред Ангелу, закрыла его своим телом. Плащ чёрными крылами разметался по земле.
- Ты умрёшь, вместе с ним, умрёшь, потому что ты сильнее нас. Умрёшь, потому что - умнее, но мы говорим, что ты глупа - ты жертвуешь жизнью только ради прошлого. Чистота твоего сердца неподвластна нам, и поэтому - ты умрёшь.
Я видела лазурь неба. Мне не нужно была поднимать голову и устремлять взгляд высь, я видела её в глазах Ангела. А Он - улыбался, всё так же чисто и открыто, и - счастливо.
-Они убьют тебя, - услышала я голос Боли. - Беги, что же ты. Я разорву эту цепь - ради тебя - потому что ты сильнее нас всех, ты можешь победить нас - но ты должна уйти одна. Брось его.
Я задохнулась от негодования. Но глаза Ангела умоляюще смотрели на меня:
-Уходи, пожалуйста. Ради меня. Оставь меня, забудь…Ты сама понимаешь, что не сможешь меня спасти. Твои крылья…
-Сломлены, я знаю, - прошептала я и улыбнулась печально. - Но взгляни на мою тень, и ты увидишь, что они есть…
Грехи невольно перевели взгляд на длинную тень, созданную заходящим, умирающим, чтобы возродиться, солнцем. Тень плаща, разметавшегося по асфальту, приобрела чёткие контуры…
-Она Крылатая! - закричала Холодность, в ярости разрывая цепь и бросаясь вперёд, чтобы уничтожить их.
Но невидимая преграда, сотканная нитями неба, оттолкнула её. Её безупречная фигурка бессильно упала на землю, пальцы впились в бездушный асфальт, пронзая его ногтями.
-Теперь ты бессильна, - улыбнулась я. - Тому, кто отдал свою жизнь другому - не страшна Смерть.
Я поднялась на ноги; вслед за мной, несмотря на невыносимую боль, поднялся мой Ангел, его залитые кровью доспехи сверкнули на солнце, ослепив врагов. Некоторые даже зажмурились или прикрыли руками лица.
-Но ты всё равно умрёшь, рано или поздно! - хрипло рассмеялась Ненависть, выступая вперёд.
-Пусть, но я умру свободной от ваших предрассудков, - улыбнулась я и расправила чёрные крылья Боли и Печали.
…Последнее, что видели Грехи, как две фигуры - два Ангела в человеческом обличье - медленно рухнули на землю; вечность в глазах, а на губах - счастливые улыбки…

-Она всё же победила нас, - тихо молвила Боль, отвернувшись и уходя, прочь.
-Она проиграла, проиграла! Она умерла! - в яростном бессилии кричала Холодность, с ненавистью ударяя землю кулаками. Пальцы её коснулись лужицы крови - крови Ангела - и загорелись огнём.
-Ты тоже умираешь, - усмехнулась Ненависть. - Ты умрёшь от своего не осознания, ты - проиграла.
Ненависть, ухмыляясь, пошла прочь. Остались лишь Пренебрежение, Эгоистичность и Безразличие.
А капли крови жги её плоть как Вечное пламя Ада. Она кричала от боли и от своей слабости.
-Помогите же мне, что вы стоите, как статуи! - вскричала Холодность, пытаясь безуспешно стряхнуть с пальцев обжигающие капельки.
-Мы и есть статуи, - отсутствующим голосом промолвили все трое хором. - Мы - безликие. Мы - серые. Мы - слуги. Не будет более этого, отныне - мы сами по себе, ты не Владычица нам.
Одна за другой они стали уходить, оставив изумлённую, покинутую всеми Холодность погибать. Лишь Эгоистичность замерла на миг, медленно повернула голову - её черты перестали быть однообразными, она стала сама собой. Осмысленные, полные скорби глаза зелёного цвета смотрели на бьющуюся в агонии Холодность.
-Что же, ты осталась, помоги! - задыхаясь, хрипела Владычица, протягивая скрюченные пауками пальцы.
-Как жаль… - прошептала Эгоистичность, отбрасывая длинные каштановые волосы назад и смотря куда-то вдаль, в небо. - Как жаль…Что она пожертвовала своей жизнь ради нас. Мы не заслуживали этого…Но теперь у нас есть выбор, и мы сможем измениться…
льдисто-синие глаза Холодности наполнились мраком, пальцы бессильно скребли по асфальту, залитому её кровью - густой, алой, солоноватой.
-Вернись, Эгоистичность! - уже шептала одними губами Холодность, но Эгоистичность не смотрела на неё.
-Но я же Эгоистичность, - пожала плечами она, делая шаги назад. - Мне не дано силы думать о ком-то, кроме себя. Умирай. Одинокая. Покинутая. Брошенная. Умирай.
И она ушла, прозрев, увидев Истину. Она была благодарна Чернокрылой за жертву…
-Жаль, что ты погибла. Но ты теперь свободна, ты счастлива…А нам, увы, как и Ангелам - никогда не узнать, что это такое…

Добавлено (16.09.2009, 20:01)
---------------------------------------------
О последней ночи.

Ночь. Последняя. Менестрель неестественно ровным голосом сказал, что воздух уже пропитан кровью – а она ничего не чувствовала. Ровным счётом – ничего. Для неё воздух всё так же пах ландышами и полынью, а ещё в нём витал еле уловимый аромат хвои.
Сегодня она должна уйти вместе с остальными восемью. Аллуа взяла для неё её любимое платье – простое, из чёрного хлопка с тонкой вышивкой на рукавах и поясе – звёздами. Учитель однажды сказал, что в этом платье его ученица похожа на льдинку, которая вернулась с неба на землю.
А она ведь и правда – вернулась. Нет, уйти завтра со всеми – предать саму себя. Не уйти…предать остальных, предать Его. Нет.
Элхэ помотала головой. В руках её – ожерелье, сплетенное из почти невесомых осыпанных росой веточек полыни, а в сплетении серебристых соцветий мерцает осколок зеленого льда — её руна, Ниэн Ахэ, руны Тьмы, памяти и скорби. Жалко ведь такую красоту – в бою оно может порваться и быть растоптанным сотнями беспощадных железных сапог. Девушка вздохнула. Это творение Его рук – она это чувствовала. Жаль с ним расставаться…
Девушка вышла во двор крепости Хэлгор. Она знала, что скоро здесь будут лишь выгоревшие дотла руины. Она видела всё – и это было ещё больнее, чем просто ждать и хранить – бессмысленно – надежду.
-Здесь рухнет башня, - она шла как незрячая – на ощупь, глаза её были широко открыты и безумны. – Камни, осколки… - она отдёрнула руку, будто бы порезав пальцы об острый край. Вновь прикоснулась к воздуху и существовавшим лишь для неё вещам. – О, нет…Она упала на колени. – Гэлрэн.
Закрыла глаза. По щеке сбежала серебристая прозрачная капелька. Нет. Нужно завершить начатое. Поднялась на ноги, осторожно обошла что-то и увидела одинокую иву, когда-то посаженную Сказочником. Такая же ива была в Лаан Гэлломэ на знакомой всем полянке – там обычно он рассказывал детям сказки, сев под этим скорбным деревом.
Она останется – несмотря на пожар, на ливни и даже молнию, что ударит в неё спустя века. Она станет чёрной и сгорбленной – как старушка, сгорбленная горем, что пережила своих детей и похоронила их, а сама осталась доживать свои минуты. Элхэ опустилась рядом с ней на колени и принялась рыть ямку. Она бережно завернула ожерелье в шёлковую тряпицу и похоронила его как что-то живое.
Вот и всё.
Уже нет ни Лаан Гэлломэ, не деревянного города Эллери Ахэ. Погиб Художник, Странник, погибли их чудесные творения. Погиб её маленький одинокий домик, который она вместе с детьми украшала к празднику цветами. Сгорел её венок , что она плела для него и хотела отдать – но не успела. Сгорели воспоминания об уютных вечерах на поляне с ивой, сгорели её слёзы, высохнув дотла.
Сказочник рассказывал последнюю сказку – а дети, испуганные, не знающие что то, что ждёт их после этой ночи – ещё страшнее, чем смерть.
Страх памяти. Элхэ боялась, что она не вспомнит потом – об иве, об этой сказке, о детях, которые сюда уже никогда не вернуться.
В зал вошёл Учитель - улыбка с его губ исчезла давно. С ним был Первый Ученик – решительность и ненависть сплетались на его бледном лице воедино.
Эллери Ахэ улыбнулись, увидев Его – а она отвернулась, чтобы скрыть своё лицо. Она знала – увидела – его руки, его израненное сердце. Она знала – все погибнут, и он будет винить в этом себя. Он виноват – лишь в одном. В том, что они любят его – и поэтому никогда не уйдут.
Менестрель подошёл к ней и молча протянул лютню.
Элхэ благодарно кивнула, взяла бережно инструмент, когда-то сделанный для Гэлрэна Мелькором, и запела.
Ты знаешь, я дарю тебе эти строки как плела я венок – для тебя
Пред боем последним - признаюсь в словах, что летят как чужая стрела.
Я знаю, погибнем мы вместе в бою, и сотрутся в пыли имена
И там, где раньше был город – чернобыльник да зола.
Ты знаешь, ты больше не в силах сражаться - остались для нас мечи
Мы будем гибнуть – за право быть рядом, за каплю твоей любви.
Я знаю, где-то за гранью мы встретимся вместе, но…
Сейчас, в ночь перед боем нам остаться с тобой решено.
Ты знаешь, я дарю тебе песню из трав, ты знаешь, что завтра нет
Завянут цветы, но в памяти будет венок мой и сухой бересклет
Я знаю, ты даже не думаешь о том, что тебе я сегодня дарю –
Но пусть отзовется в веках моё слово. О Мэл Кори-мэи …Люблю.
Лютня осталась лежать у камина – Менестрель замер, забыв о том, как дышать. Мелькор, внимательно слушавший этот тихий голос и его песнь, вздрогнул. Но он увидел её лишь на следующий день, когда она лежала у него на руках - умирая, и, улыбаясь, спрашивала, не больно ли ему…
Спустя много веков маленькая девочка, играя на старинных развалинах, нашла под давно погибшей ивой оставленное кем-то ожерелье, обернутое в будто бы новый шёлк. Глаза у девочки были как две зелёных льдинки, а волосы - чистое серебро.
...Это была последняя ночь перед битвой. А воздух всё так же был пропитан кровью и ландышами, и полынной горечью.
И... хвоей.

Добавлено (09.10.2009, 23:05)
---------------------------------------------
Не знаю, зачем написала, и, тем более, зачем вообще решилась своим больным рассудком выложить здесь это. Наболело, наверное. Вас когда-нибудь предавали лучшие друзья? Надеюсь, что нет. Это мало того, что больно - это...не возможно забыть.

Так странно, что знаю твой голос и смех
Так странно, что знаю, но узнать не могу:
Твой цвет ныне – белый, ты ведаешь грех,
И мне всё противно - как будто в плену.

Ты веришь в слепые мечтанья людские,
Ты стал тем обыденным – сила в мече!
Сражайся со слабыми, ты теперь так всесилен –
Что мне вновь смешно о твоей злой судьбе.

Да, помню, любовь что была между нами
Как любят друзья тех, кто дорог им, но…
Тебя не узнать мне. И даже словами
Ты стал мне чужим, а мне…всё равно.

Ты знаешь…Я когда-то дышала тобою,
Я писала тебе и стихи и поэмы,
А теперь – Боже, я хватаюсь за голову
Я не знаю тебя, и мне скучно от этого.

Мне страшно. Я знаю, не вернётся то время
Где смех беззаботный сковал нашу власть
А ты – улыбаться привык долговременно –
Но эта улыбка – как горькая сласть.

Как можно продать свою душу бесчестию?
Как можно любить лишь себя одного?
Ты так изменился… твоё лишь бездействие! -
Ты стал мне чужим. Мне понять не дано.

Из будней в обыденность – ты снова считаешь,
Что предательства не было, ты просто игрался
А я собрала все осколки… И, знаешь ?
Ты сердце разбить мне так глупо старался.

Уходи, убирайся в то царство разлуки,
Я видеть тебя не хочу в моей Тьме.
Ты – память той ссоры, и дар незабудки
Вплела я в венок, что дарю я судьбе.

На самом деле это - Она. Но...Пусть будет Он. Просто так.